США. Стонсэт. 1889 год.
Особняк «Флорел Хилл», принадлежащий семье Уэзли, стоял на окраине города и был окутан туманом. В это ранее утро, моросящий дождь, вырвавшийся из свинцового неба, омывал зеленые холмы, которые только вышли из ночной тени. Сад, расположенный вокруг дома, выглядел погибшим в пелене пасмурной погоды. Природа готовилась к приходу осени, запах которой витал в воздухе.

Все говорило о несчастье, поставившей печать скорби на владельцах особняка. Несколько дней назад, в комнате младшего сына - Марка, раздался душераздирающий вопль. Дворецкий сразу поспешил в апартаменты хозяина и застал парня лежащим на полу. Он бился в конвульсиях, выкрикивая что-то на неизвестном языке. Старик нерешительно подошел, но тут же упал от ужаса рядом,ведь в стеклянных глазах Марка застыл образ бесформенного существа, тянущего свои лапы к очередной душе. Сердце бедного Тома не выдержало...
Теперь, Марк лежал на широкой кровати, накрытый теплым одеялом. Свет с трудом пробивался сквозь небольшие окна, завешанные темными шторами. Комната обитала во мраке и лишь пара газовых светильников освещали ее.
Кожа Марка стала бледной, а на худощавых руках проступали вены. Только слабый пульс и ровное дыхание, приводящее в еле заметное движение грудную клетку, говорили о том, что в нем теплится жизнь.
Миссис Клэр покорно сидела возле сына, проливая горькие слезы. Она постоянно трогала запястье парня, чтобы развеять ужасные сомнения. Как только они покидали ее, пусть даже не на долго, женщина облокачивалась на спинку стула и забывалась во сне.
Мать не хотела верить в случившиеся, все ее мысленные взоры были обращены к Богу со словами: За что? За что? Клэр поглотило чувство вины. Она видела, как Марк изменился за последние месяцы: стал замкнутым и растратил былую стать. Женщина чувствовала всеми фибрами души, надвигающуюся, словно цунами, опасность, но не предала внутренней тревоги должного внимания. Горе всегда обходило стороной счастливчиков Уэзли и Клэр решила, что черная зависть недругов отравила их удачу.

Слухи действительно распространились подобно заразе. Марку было 25 лет от роду и ничем не примечательный молодой человек, смог заработать себе дурную репутацию. В отличие от отца, занимавшимся изучением растений и их целебных свойств, он ударился в темную сферу оккультных знаний, перечеркнув все принятые каноны научной жизни. Он и слышать не хотел о престижных учебных заведениях, ведь искренне был убежден в лживости знаний, накопленных человечеством. Марк превратился в одержимого безумца, который жаждал найти доказательства существованию древних истин, опровергающих существование единого Бога. Атеистические настроения давно царили в обществе, разрушая его нравственную структуру, но мысли, высказанные Марком при любой возможности, порождали волны недовольства.
В это время Роберт Уэзли искал самого лучшего врача в Стонсэте, положившись на всю силу своего влияния. К счастью, научное сообщество сразу откликнулось на его просьбу и предоставило специалиста, заслужившего мировую популярность. Им оказался Найджел Фейн,который занимался вопросами в области психиатрии и посвятил всю свою ученую жизнь изучению тяжелейших психологических расстройств.
Он прибыл в город на первом поезде,который пыхтел подобно самому злостному курильщику.В выходной день улицы Стонсэта только начали пробуждаться, тем не менее на перроне было многолюдно. Железнодорожная станция уже с первых дней существования превратилось в место долгожданных встреч или же – разочарований. Ее построили в недалеком 1865 году, сразу после разоряющей гражданской войны. Кирпичное здание стало символом новой жизни свободной от рабства Америки.

Роберт почтенно встретил доктора,ведь он возлагал на него большие надежды.
- Добрый день, мистер Фейн!- Роберт снял шляпу, боязнь за сына не позволила ему пренебречь правилами приличия.- Очень рад, что Вы смогли прибыть так скоро!
Пожилой мужчина понимал все серьезность ситуации, поэтому быстро обменявшим приветствием в ответ, выразил свое стремление незамедлительно помочь. Возле станции их ожидал экипаж, погруженный в атмосферу слякотного утра. Джентльмены поспешили к транспорту, который лишь к вечеру доставил их в «Флорел Хилл».
Клэр все сидела возле Марка, когда зашел ее муж с доктором. Женщина быстро поднялась из кресла и поправила слегка помятую юбку.
- Добрый вечер, доктор! Вы не представляет…как… - она прикрыла рот рукой, дабы сдержать свои эмоции.
Мужчина сочувственно посмотрел на миссис Уэзли, постаревшую за несколько дней на пару лет.
- Я сделаю все, что в моих силах, - Найджел приблизился к кровати Марка.
Роберт приобнял жену за плечи и отвел в сторону. Клэр прильнула к нему, уткнувшись лицом в воротник пиджака.
Мистер Фейн приступил к осмотру, достав все необходимое. Он внимательно прослушал пульс и провел поверхностный осмотр тела на наличие каких-либо повреждений.
Тиканье часов….страх…шелест платья и тихие рыдания, заполнили все пространство в комнате.
Найджел первым развеял царившее напряжение.
- Его нашли у себя в комнате сразу после того, как послышался крик? - доктор обеспокоено перевел взгляд на родителей. - Раньше что-нибудь подобное было? - тяжело вздохнув, он снял очки.
Клэр с дрожью в голосе сказала:
- Нет, ничего подобного, мистер Фейн.
Роберт решил взять на себя инициативу, поняв как тяжело говорить его жене:
- Давайте поговорим в кабинете?
Все словно вздохнули от облегчения, когда оказались в просторной библиотеке. Создавалось впечатление, что царившее несчастье постыдилось зайти в обитель знаний.
Мужчины сели за письменный стол, а Клэр встала позади мужа.
Доктор откашлялся и решительно начал беседу:
- Он в состоянии глубокого сна, это редчайший случай расстройства сознания, в моей практике не встречавшийся. К сожалению, ничем не могу вам помочь. Уповайте на Бога. Только он поможет Вашему сыну.

США. Стонсэт. Наши дни
Джина сидела в туалетной кабинке ночного клуба и расслабленно затягивалась крепкой сигаретой. Кафельное покрытие грязно-зеленого цвета с трудом пропускало грохот агрессивной электронной музыки. Она слышала лишь один ритм, навеянный сухим голосом исполнителя. Горький привкус во рту казался таким же гадким, как вся ее жизнь. Джина замерла, чтобы посмотреть на тлеющий наркотик для разума. Вот он - мир взрослого человека! Все новое рано или поздно превращается в зависимость, а мечты ограничиваются сексом, деньгами и алкоголем. Для некоторых персон круг расширяется, но не для Джины. Она давно забылась в реальности, закрыв дверь перед носом мечты.
Очередная затяжка и ласковый яд распространился по телу. Девушка забылась и звуки музыки уже совсем не достигали ее сознания. Джина растворилась вместе с дымом, который медленно поднимался к потолку.
От полной потери спас неуверенный стук в дверцу кабинки.
- Родная, ты в порядке?- произнесла худощавая девушка с длинными черными волосами. - Убежала и оставила меня одну. Что-то случилось?
По ту сторону жалкого мирка Джины оказалась ее подруга по имени Миа. Она была единственным человеком во Вселенной не способным на предательство. Девушка очнулась и сдвинула засов.
- Просто решила покурить и носик попудрить, - она потушила сигарету.
- Конечно! Только в туалете это можно сделать, да? - Миа нахмурила свой маленький носик, бросив серьезный взгляд на подругу. - Мы с тобой закончили университет и повысили свой социальный статус, между прочим! Остался всего месяц свободной жизни!
Джина подошла к раковине, чтобы освежиться. Когда ледяная струя достигла ее рук, она закрыла глаза. Вместе с водой уходили ее грязные мысли, которыми командовало невежество.
Миа икнула и весело рассмеялась. В это вечер она хлебнула ни один стакан горячительных напитков.
- Я сегодня в ударе, Джи! - пролепетала Миа охрипшим от смеха голосом. - Сейчас пойдем развлекаться, – лицо Джины наконец-то украсила улыбка.

Кибер-вечеринка была в самом разгаре, и стоило подругам выйти из дамской комнаты, как их подхватили волны звука. Басы, пробираясь по стенам, атаковали слух каждого, кто находился тут. Этот клуб являлся единственным пристанищем для темных жителей города, которые смело бросали вызов обществу.
- О, да.. - Джина с наслаждением влилась в царившее безумие.
На танцполе было жарко. Люди, словно одурманенные, танцевали без устали, а мерцающие неоновые огни выводили из равновесия даже трезвого человека. Джина наслаждалась всеобщим возбуждением, она впитывала его, испытывая сильный эмоциональный голод. Девушка погладила себя руками, повторяя изгибы тела и полностью отдалась в объятия адреналина. Эйфория, охватившая всех, создала особую атмосферу, в которой хотелось испытать близость с совершенно незнакомым человеком. Изрядно выпившая Миа танцевала неподалеку, но вела себя более сдержанно. Подруга всегда отличалась скромностью, не граничившей с фригидностью.
Вдруг все окружение постепенно превратилось в метафизическую массу, наполненную только тактильными ощущениями. Джина перестала видеть, она лишь ощущала сгустки энергии, окружившие ее. Дальше всё происходило в прострации. Девушка совершенно потерялась в ощущениях и не могла найти опору в своей иллюзии.

Джина пришла в себя лишь через какое-то время. Она испуганно стояла, прижавшись к барной стойке, и тяжело дышала. Воздух словно сопротивлялся, наотрез отказавшись наполнить ее легкие. Комок желчи, подступивший к горлу, заставил ее выбежать на улицу.
С самого раннего детства девушка страдала легкой формой метаморфопсии. В психиатрии так называют особую форму нарушения восприятия, направленную на окружающий мир. Приступы всегда возникали спонтанно и так же быстро проходили, оставляя после себя тяжелейшую депрессию.
Мимолетное безумие, посещающее Джину очень редко, никогда не вызывало в ней особой тревоги. Но последние месяцы превратились в кошмар, преследующий ее по пятам. Каждый раз девушке приходилось привыкать к реальному стечению обстоятельств и времени. Перепутье на каждом шагу не позволяло идти Джине вперед…
Кругом было одна угнетающая потерянность.
Миа не сразу заметила отсутствие подруги, но сразу поняла, что случилось. Алкоголь, задурманивший голову, моментально выветрился. Она с трудом пробралась сквозь толпу и вышла наружу, прихватив с собой кожаную куртку.
Джина стояла возле телефонной будки и растирала покрытые мурашками плечи.
- Думала, сегодня мы обойдемся без этого! - Миа передала ей верхнюю одежду.
- Прости, просто мне стало плохо.. - неуверенно произнесла Джина, накинув куртку поверх плеч.
- Плохо? Тебе надо к психиатру обратиться! - девушка перешла на крик, но быстро успокоилась. Волнение пересилило всякое раздражение. - Я серьезно, это просто ненормально. С каждым разом все хуже и хуже, почему ты не можешь признать это?
Джина лишь фыркнула в ответ и устремилась к байку, который припарковала поблизости.
- Мне просто надо отдохнуть… - Джина завела мотор. - Не волнуйся за меня.
Впереди была только дорога, уходящая в бесконечность для скитающихся душ...

Шоссе было пустынным, а идущий по его краям густой лес, непоколебимо сторожил мир, охраняемый им. Она выжимала из своего мотоцикла все возможное, чтобы проклятое железо почувствовало всю ее внутреннюю опустошенность. Как же ей хотелось исчезнуть в небытие, но где бы Джина его не искала, небытие оставалось скрытым от глаз девушки.
Бегство в никуда…
Она умчалась далеко за город, туда, где ее встретит тишина. Неожиданно что-то заставило ее резко остановиться. Девушка чуть не потеряла управление и с отголосками своего сердцебиения, припарковала транспорт на обочине.
Джина огляделась, рука сама потянулась в карман за последней сигаретой. Только сейчас пришло осознание того, как же холодно на улице. Август в этом году особенно тосковал по сентябрю, развеивая всякие надежды на теплую погоду. Дорога по-прежнему была пустынна, но что-то изменилось. Она почувствовала постороннее присутствие и по телу пробежала дрожь. Возникнув на кончиках пальцев, она разрослась в области солнечного сплетения. Джина попробовала завести мотоцикл,который упрямо решил сохранять молчание. Девушка сразу закурила,охваченная странной тревогой, и попыталась успокоиться.
Прошла минута, вторая…
Тихие шаги позади..Все ближе и ближе...

Джина, которую окутала тишина,вскрикнула. Она уставилась в неясный силуэт, освещенный дорожным фонарем.
- У вас проблемы с машиной? – нежный, бархатистый голос мужчины пробудил в ней странные чувства.
Незнакомец приблизился и она нерешительно взглянула на него:высокий, элегантный, с аристократическими чертами лица. Джина не могла не восхититься им,ведь он намертво приковал взгляд девушки. Когда мужчина понял, что она разглядывает его, в янтарного цвета глазах загорелся неподдельный интерес.
- Я польщен, что приглянулся Вам, но не могли…
Джина, смущенная его бестактностью, прервала мужчину на полуслове:
- Нет, то есть, да. Она не заводится. - заикаясь произнесла она.
Последущий за фразой заразительный смех наглеца совершенно сбил её с толку.
- Что же Вас так развесило? - раздраженно выпалила девушка.
- Просто никогда не встречался с таким чудным созданием, как вы, - он наклонился и странно улыбнулся. - Меня зовут Генри, если Вам интересно.

Джина грубо проигнорировала его, все это ей показалось очень подозрительным. Мужчина, вид которого кричал о его состоятельности, просто не мог вот так бродить посреди ночи. Она достала сотовый телефон, чтобы вызвать эвакуатор. Генри довольно наблюдал за ней, скрестив руки на груди.
- Может, я услышу Ваше имя? - он подавил очередной приступ смеха, но его голос даже не дрогнул.
Неожиданно все потемнело перед глазами и сознание Джины стала похищать неизвестность...

Отредактировано Lyciferiya (2012-02-05 09:03:50)

Eleno4
О,спасибо!) Не ожидала,что моя писанина так понравится!

Smile
Благодарю!)

Smile написал(а):

не просто так ведь тут эти два отрывка? Я уже начинаю фантазировать, что же будет дальше)...

Не просто так) Но, пока не буду раскрывать планы)

Smile
Нина
Как же приятно читать Ваши комментарии!) Не думала,что мой сериал придется по душе кому-то. Я столько критики слышала, что невольно начала сомневаться в своих творческих способностях!

Smile написал(а):

Зачиталась, правда.

Ох, Высшая похвала для автора!)

Мой почерк узнали, ура!

Обычно пишу и сразу пропускаю все ощущения через себя.

Ты права, я читала литературу определенного характера, правда не так основательно)
На счет музыки:
Чаще всего она дарит вдохновение и способствует рождению образов в голове.

Отредактировано Lyciferiya (2012-02-29 22:44:28)

Луи жадно целовал светловолосую даму, сидящую у него на коленях. Она скрестила ноги и через силу заставляла себя отвечать на похотливые порывы старика. Рядом устроился Генри, мечтательно плутавший глазами по простору большого кабинета, стены которого были покрыты металлической решеткой. Она была окрашена в темный красный цвет, а две лампы позади кожаного дивана заливали комнату холодным белым светом, очень похожим на сияние операционных ламп. Мужчина вальяжно раскинул руки, не принимая во внимание разворачивающуюся перед ним сцену:
- Луи, ты мне сделал большое одолжение! Что ты мне можешь рассказать о Джине? - Генри усмехнулся, самодовольно взглянул на профессора.
Луи опьяненный желанием, с трудном оторвался от ванильных губ девушки.
- О, я рад, что смог помочь. Только, не уверен, в чем, - старик грубо схватил блондинку за груди, в попытке забраться под лифчик. - Я ничего не могу сказать о ней, лишь то, что она молчаливая персона.
- Они хотят ее, я почувствовал это, – в его голове возник образ Джины и настойчивое ощущение мягкости ее кожи, впервые за долгое время заставившее испытать по-настоящему сильное вожделение. - Га-Горибы очень редко делают выбор сами, но сейчас...

***
Стояла глубокая ночь, которая со всей строгостью следила за соблюдением тишины. Вдалеке был слышен шум машин, с трудом добравшийся до узкой улочки, где находился дом Джины. Мия не хотела оставлять девушку в столь удрученном состоянии, поэтому решила переночевать у нее. Они лежали на полу, устланном махровым ковром с цветочным узором и погруженные в темноту, слушали тиканье часов, воспевающих уходящее время. Вокруг них было много книг, небрежно оставленных Джиной накануне. Девушки часто проводили время за чтением, получая истинное удовольствие от каждого рассказа О.Генри или же новелл Стефана Цвейга. Классическая литература, наполненная чувственной красотой, всегда являлась духом умерших эпох, занимавшим отдельное место в памяти человеческой.
- Джина, что с тобой происходит? - Мия с тяжелым грузом печали на сердце сконцентрировала свое внимание на совершенно непримечательном окне и начала гладить по голове Джину, удобно устроившуюся у нее на груди.
- Не знаю…- девушка говорила тихо, чтобы не сбить ровное дыхание Мии, обладающее в минуты их уединения гипнотическими свойствами. Джина чувствовала себя усталой, подобно путнику, проделавшему огромный путь сквозь дебри джунглей. Мысленная буря почему-то давно утихла, и гладь вечного моря внутри оставалась непристойно чистой. Даже тайфун, именуемый Генри, не смог потревожить ее.
- А Генри ничего так, да? - Мия потихоньку засмеялась, отбросив попытки разобраться в чувствах Джины. - Мне кажется, ты приглянулась ему!
Джина возмущенно забурчала, погружаясь в сладкий сон, но ее бессмысленный протест канул в лету вместе с ее заботами. Как легко было забыться в дружеских объятиях, пусть даже в их понимании появилась трещина. Она стала проваливаться в неизвестность, теряя тяжесть своего тела, словно девушка хотела оставить его позади, умиротворенно лежащим на скромном ложе. Голова закружилась от обилия запахов, внезапно вторгнувшихся в новоиспеченную ипостась Джины. Их было так много, что они полностью завладели ее восприятием, превратив мир в царство запахов. При всем своем многообразии, они не были едины, но, подобно мистическим эфирам, разделились по тяжести и значимости. Вот Джина уловила терпкий запах ярости, приправленный сладостью мака, а взлетев выше, будто стремясь к небесам, девушка почувствовала аромат вдохновения, похожий на весенние цветы, которые вольно усеяли поляну мироздания. Легкость наполняла ее чистой, как горный источник, энергией. Сквозь пушистые облака, чей образ позаимствовала пелена снега, Джина поднялась выше земной атмосферы к бескрайним просторам космоса. О, бесподобная терра - голубой алмаз Вселенной! От бескрайнего великолепия защемило в груди, а на глаза навернулись блестящие слезы. Планета сияла от света жизни, крича в своей эйфории космосу о красоте. Звезды, словно радуясь вместе с ней, пели дому человеческому прекрасную песнь, летящую сквозь время и пространство. Девушка испытала раскаяние от того, что поставила на пьедестал пустой быт, жадно накрывающий покрывалом великий мир планеты.

Вдруг прекрасный мираж стал растворяться, и через секунду Джина уже сидела в темнице, сотворенной из покрытого мхом бетона. Душой завладела невыносимая тоска, заставившая девушку в полном отчаянии скатиться на сырой пол. Сквозь просветы решеток на нее ехидно смотрел Генри, облаченный в католическую рясу...
Джина открыла глаза, вся покрытая испариной. Она не могла понять: проснулась ли из-за мучительного сна или же от громкого звука, возникшего на кухне. Девушка сначала расслабилась, не испытывая какого-либо желания вставать, но когда по всему дому пробежал грохот, то Джина резко подскочила с кровати. Импульс в интуитивных недрах потянул девушку прямиком на источник шума. На кухне через большое окно пробивался полуночный свет, заливая её игривыми серебристыми оттенками. Подоконник украшали цветы в горшках, оставленные тут прежней хозяйкой, а на стене висели маленькие картины в светло-коричневых рамках. Джина никогда не хотела трогать чудную обитель провинциальной жизни, хоть и испытывала некий дискомфорт, находясь здесь. Такие кухни рождены для семейного счастья, но точно не для скупого одиночества грубоватой девушки. Пред ней предстала практически невидимая сущность, отдаленно напоминающая человеческие очертания. Призрак листал старую тетрадь на обеденном столе, иногда обращая взгляд еле различимых изумрудных глаз на Джину. Она узнала его, словно была вечность с ним знакома. Неприкаянная душа, запертая в тюрьме красивого дома. Оттого-то самая родная и близкая, будто две грани одной медали, кинутой на попечение случайности. Чем дольше она смотрела на сгусток энергии, тем четче различала образ незваного гостя: у него были мягкие черты лица, украшенные четкой линией скул, а рыжеватые волосы, поймавшие тусклый лунный свет, напомнили Джине краски поздней осени. Но, приобретенное на короткое время прозрение отступило и кухня вновь превратилась в уютный домашний уголок.

Джина медленно подошла к столу, чтобы посмотреть на тетрадь, окутанную ореолом таинственности. От шока в голове помутнело, но девушка быстро оправилась, намеренна всё же раскрыть секрет проклятого дневника Марка Уэзли, отброшенного ею этим вечером в стенах особняка «Флорел Хилл»:
23 Апреля 1888 года
Меня зовут Марк Уэзли и первая причина, по которой я передаю свои мысли дневнику - это невозможность держать все в себе. Мне необходимо излить свою душу бумаге, ведь только она молчаливо выслушает все, что я намереваюсь открыть ей.
Я так устал от светского общества и его устоев, что противна сама мысль о том, что мне по-прежнему достается в нем роль! Отец, смотря на деяния моего старшего брата, требует от меня невозможного. Стивен, благодаря своим неизмеримым ораторским талантам и достаточно обширным познаниям в политической сфере, заслужил себе место в посольстве, а отец, будучи высококвалифицированным ученым, желает мне научной карьеры среди достопочтенных профессоров. Тревожно лишь за мать, чье разочарование болью отражается в чувстве долга перед ней. Даже сейчас, сидя в трюме торгового корабля, я с дрожью в руке и тревожной мыслью в голове пишу эти строки с целью раскрыть свои планы. Мать моя, любимая мною пламенно и чисто, никогда не простит столь необдуманного поступка. На протяжении нескольких лет я упорно искал путь к революционному открытию! Многие часы драгоценной молодости потратил в лучших библиотеках Америки и Европы, дабы найти ключ к книге знаний! Я просто не могу упустить этот шанс. Иначе всё будет бессмысленным. Чувствую, я близок к великой разгадке!
Вчера вечером я отплыл на корабле из родной мне Америки в край далекий и неприветливый. О, эта Африка! Все, кто хоть раз побывал там, не смогли забыть ее первозданности и дикой природы. Хотя, меня волнует вовсе не природа. Я намерен найти одно племя, шаманы которого умеют устанавливать связь с другими мирами, за пределами нашего понимания. Уверен, если они научат меня этой технике, то я найду путь к границе миров! Даже сам Паскуалли, желавший вернуться на небеса, позавидует мне. Небеса придумали невежды, чтобы хоть как-то скрасить свою жизнь.
Долгий путь лежит в Либерию. Она обязана своей свободой моей родине. Благо, что алчная лапа колониальной Европы не дотянулась до нее.
Мне не нужны алмазы...

14 июня
Наконец-то я здесь! Мне трудно подобрать слова, дабы описать свой восторг! Я чувствую истину рядом! Ее фантомы заполнили все пространство Африканского континента. Я устал от моря и безумно рад, что скоро ступлю на землю обетованную.
20 июня
Нельзя не восхититься Африкой! Только лишь ступив на землю бывших рабов, я осознал, насколько свободен тут дух! Как мы посмели украсть воздух несчастных темнокожих, заставив томиться их волю на наших хлопковых полях? Я обосновался в портовом городе Монровия, основанном в 1824 году, где специально для путешественников построили две гостиницы: «Ньюлэнд» и «Фридом». Ими владел знатный торговец, прославленный на весь белый свет своей честностью и прямодушием. О, право, замечательный человек. Мсье Дюпри, если мне не изменят память, был выходцем из знатной французской военной аристократии, покинувший родную Францию сразу после установления третей республики. Рослый мужчина с орлиным носом и свойственной для французов прямой линией губ постоянно убирал свои темные вьющиеся волосы под соломенную шляпу. У него их было множество - на каждый случай жизни. Мсье Дюпри поведал многое о морских приключениях и пригласил погостить в его усадьбе.
- О, мсье Уэзли, вы такой находчивы человек! Думаю, из Вас получится хороший торговец - говорил он, покуривая сигару, когда мы только познакомились, а я, ссылалась на сугубо научный интерес к далеким странам, категорически отрицал даже мысль об этом.
Климат тут вполне сносный, что объясняется выгодным географическим положением города-столицы Либерии. Находясь на побережье атлантического океана, он так же расположен в устье реки Сент-Пол. Какой же прекрасный здесь закат! Огненный диск солнца, закрывая весь горизонт, ограждает коренных жителей от порочной цивилизации! А ночи, украшенные миллионами звезд, околдовывают своим блеском.
Может, когда исполню свой долг, останусь в этой чудной стране Грез...
26 июня
Пару дней назад я приступил к исполнению своей заветной цели. Я долго бродил по городу, изнуренный жарой в поисках проводника. Мне встречались люди с совершенно разным оттенком кожи: от молочно-шоколадного, до иссиня черного. Они ходили по пыльным улицам в разноцветных одеждах, постоянно что-то таская на голове. Дома их не отличались особым изыском и были сделаны преимущественно из красной глины. Конечно, были каменные дома и даже деревянные, но такое архитектурное однообразие разбавляли двухэтажные особняки, построенные белыми эмигрантами. Я был поражен, что многие из Старого света приезжали сюда коротать свою жизни. Их будоражила суетливая жизнь либерийцев, в которой они находили свою отраду. Буквально вчера я стал свидетелем культурного влияния на здешних жителей: три африканских женщины разгуливали в праздничных платьях, предназначенных для балов в высшем свете. Белоснежные кружева так сильно контрастировали с их кожей, что я с трудом сдержал улыбку. Даже здешних мужчин это не обошло стороной! Они, как истинные английские джентльмены, поднимали шляпы в приветствии и на ломанном английском твердили каждому встречному: «Добрый день, сэр!». Большинство товаров, привозимых белыми, расценивали тут на вес золота, не иначе! Будь то простая хлопковая рубаха, современного покроя или же дубовая трубка для курения.
К несчастью, проводника оказалось найти сложно. Многие из коренных жителей совсем не понимали по-английски.
27 июня
За свои старания меня наградили, я встретил замечательного человека - Табо, бывшего раба, сбежавшего навстречу родной Африке. Он жил на окраине города, где негустые леса тропических деревьев и пальм, плавно перерастали в прекрасную саванну - настоящий рай для диких животных и отчаянных охотников. Табо обещал мне помочь, ведь неоднократно слышал об этом кочующем племени. Как он объяснил , их можно будет застать близ реки Мано, что на северо-востоке Либерии, к которой они возвращаются из года в год. Потом мужчина пригласим меня в свою скромную лачужку на их экзотический обед вместе со своей женой.

Удивительная женщина, я таких не видывал даже на плантациях! У нее была блестящая темно-коричневая кожа, а рельеф мышц без труда проступал через легкую цветную ткань. В ее движениях была загадочная грациозность, что делал ее похожей на пантеру.
После сытной трапезы Табо затеял странный разговор, запечатлевшийся в моей памяти:
- Все боятся их и не ходят туда, но я смелый и смогу провести Вас, господин, - уверенно твердил африканец. - Господин должен быть осторожен, там обитают тени.
- О чем ты говоришь, Табо? Неужели думаешь напугать меня вашими суевериями? - сердито ответил я, задетый нелепым предупреждением.
- Я не стану Вам врать, Господин. Я говорю правду...
После мы славно провели время вместе, распивая мой любимый виски. Я купил его по приезду, на случай, если станет совсем одиноко в чужой стране. Готов признать, что Табо оказался крепче, чем я. Как же дурно сейчас! Видел бы меня отец, сидящим за одним столом с негром, как с равным мне по статусу человеком. Я всегда был противником экспансии и узурпации. Мир полон красок, так почему люди, имеющие другой оттенок кожи, должны быть угнетенными?
4 июля
Долгожданный день настал 1 июля. Мы с Табо отправились на северо-восток Либерии в сухой, жаркий день. Путь предстоял долгий, но мы запаслись всем необходимым и терпением. Правда, лошади, которых мы приобрели на базаре, были откровенно говоря, в наихудшем состоянии: обе болезненно худые, с тонкими ногами, больше похожими на колосья пшеницы, покачивающиеся на легком ветру. Как же бедно тут живут люди! В самом городе жизнь бьет ключом, но стоит покинуть его пределы, сразу погружаешься в средневековую Европу, охваченную голодом и болезнями. Как так получилось, что колыбель цивилизации пришла к декадансу?
Табо сказал, что это самая лучшая погода для такого путешествия, основываясь на сомнительных доводах о балансе дневных и ночных температур. Я не стал спорить, потому что он был единственным, кто согласился мне помочь. Он оказался достаточно не глупым человеком, хоть не пристало такое говорить о бывшем рабе. Я чувствовал себя ужасно среди голой, треснутой земли, покрытой желтоватой травой. Саванна была совершенно не похожа на наши прерии, как описывали ее мои знакомые. Она дышала, обжигая своим дыханием каждого, кто осмелился ступить на ее просторы. Ее украшали величавые баобабы и красивые кроны акаций, но после нескольких дней пути я уже не мог любоваться ее красотами. Беспощадное солнце отнимало все мои силы, а мое лицо горело от ожогов, что я невольно начал думать о бессмысленности моего путешествия. Так трудно представить этот дикий край чьим-то домом. Каждый раз после полудня погода сильно менялась, превращаясь из сухой каторги в испытание на стойкость. От горючего воздуха впереди была мерцающая пелена, которая иллюзорно делала африканскую степь бесконечной...
О, я с таким удовольствие встречал холодные ночи! Сегодня одна из таких ночей, поэтому во мне нашлись силы записать замечания в дневник. Табо разбил нам лагерь недалеко от реки, где теперь мы можем отдохнуть. К моему удивлению, за несколько миль пути мы не встретили ни единого животного, хотя либериец постоянно говорил об опасности. Признаюсь, я даже испытал разочарование оттого, что не увидел ядовитых змей и свирепых хищников. Главным врагом всё же оставалась природа...

24 июля
Я только очнулся после недельной лихорадки в каюте одного из торговых кораблей. Разум затуманен, но я обязан рассказать тот ужас, который останется клеймом на мне. Я мучился от беспокойных снов с мерзкими созданиями, что я видел.
О Боже, мне хочется умереть...
Почему лихорадка не забрала мою жизнь?
В ту проклятую ночь мы с Табо рано легли спать. После жаркого, изнурительного путешествия я сразу погрузился в сон, сопровождаемый тихим пением африканца. Он делал это каждую ночь, в надежде уберечь нас от злых духов, приходящих во сне. Я не противился, а просто позволял ему остаться в своем неведении. Как же я жалею, что не воспевал вместе с ним! Я был глуп, как и многие иностранцы, приезжающие в Африку для развлечения или торговли. Меня разбудил сильный приступ удушья, словно чьи-то тонкие пальцы вцепились в шею. В нашей ночлежке стояла тишина, но в ночи я слышал монотонный ритм барабана и низкий гул голосов, похожих на пение. Мой взгляд сразу пал на лежанку рядом, где устроился Табо. Мужчина, свернувшись в комочек, умиротворенно посапывал, я же почувствовал острую необходимость в глотке чистого воздуха. Снаружи звук барабана усилился и недалеко за пологим холмом я увидел зарево, поднимающееся в ночное небо. Вокруг огня сумбурно плясали тени, отчего во мне зародился нездоровый интерес. Меня словно заколдовал этот мистический зов, сливающийся с духом дикой местности. Я не раздумывая помчался ему навстречу, подгоняемый шепотом, и остановился лишь тогда, когда оказался совсем близко к развернувшийся вакханалии. Вокруг неистового костра кружили люди черные, как смоль. Они сливались с тенями и были похожи на чертей, выползших из ада! Боже милостивый! Кто бы мог подумать, что он существует? Но я воочию стал свидетелем кошмара. За черным кругом, на алтаре, сотворенном из серого камня, стоял жрец с поднятыми кверху руками. Его охраняли находящиеся подле красные тотемы, чьи безобразные лики, казалось, ожили под натиском этих мистических вибраций.
- Имма! Курсу! Тореда!- кричали черти, посылая неведомому существу свой вой и продолжали кружить.
Я почувствовал странную дрожь, содрогнувшую землю под ногами, а над темными водами Мано сверкнула молния, рассекшая чистые небеса. Из костра, словно освободившись из мучительного заточения, выползли безликие твари, которые, подобно своим спасителям, сливались с ночью. Это была дышащая тьма с горящим янтарным взором. Аборигены упали на сухую землю и завопили, призывая жутких созданий накрыть их. Они тут же вонзили свои ненасытные глотки в тела негров и порвали на кусочки, томно наслаждаясь плотью своих жертв. Я видел, как кровь несчастных, заливала голый островок вокруг кострища, и не мог двинуться с места! О Господи! Я видел первозданное зло, которое знало, что я наблюдаю за его шествием и не могу оторвать взгляд...

Только когда страх отпустил меня из своей мертвой хватки, я помчался сломя голову в неизвестно направлении, задыхаясь от собственных слез, пока не рухнул без сил на просторной равнине, среди сухой травы...

***
Джина медленно отодвинула дневник в сторону. Её распаленное воображение очень ярко представило описываемый кошмар, положивший на душу девушки тяжелый отпечаток. Она прокручивала последние сроки вновь и вновь, в попытках постичь всю семантику написанных слов. Ей показалось, что на кожу лег покров из грязи, от которого немедленно захотелось избавиться. Джина слишком резко встала из-за стола и стремительным шагом направилась в ванную комнату.
- Тьма смотрела на меня... - шептала Джина, уже ступая по темному холодному кафелю. - А я смотрела на нее...
Не замечая ничего вокруг, будто находясь во сне, девушка подошла к раковине, чтобы открыть холодную воду. Громкий шелест залил помещение, и только увидев своё отражение в зеркале, Джина пришла в себя. Она удивленно посмотрела на увядающую незнакомку по ту сторону, а затем опустила взгляд на струю.
- Да что же за проклятие такое?! - выругалась она, с силой ударив по рычагу.
Время медленно остановилось...
Джина снова испытала то тревожащее чувство в груди, от которого даже волосы на голове встали дыбом. Воздух стал холодным и на раковине образовался тоненький слой инея, задевший кончики ее пальцев. С безграничным отчаянием девушка решила оглянуться назад. Перед ней возник сгусток энергии, настолько плотной, что пространство вокруг деформировалось. Нечто пожирало живые частички света, смешанные с пылью, будто пыталось заполнить темнотой всю комнату. Джина нашла в себе силы попятиться в сторону, несмотря на сильную дрожь.
- Нет...нет...- еле шевеля синюшными губами, проговорила она.
Темная масса завибрировала в ответ, выпуская из своих недр два желтоватых огонька, и подобралась ближе к девушке, намереваясь заключить ее в свои объятия. Джина, охваченная ужасом, рванула к двери но, не успев даже пошевелиться, она оказалась прижатой лицом к зеркалу, гладь которого украсили неровные трещины.
- Фор'тьхай...- прошипела темнота, отшвырнув девушку на пол. Вместе с ней со звоном полетели крупные осколки стекла.
Джина, оказавшись внизу, ощутила острую боль в виске и медленно стекающую по щеке струю крови, которая, достигнув подбородка, большой каплей упала на ледяной кафель. Невыносимые судороги скрутили ее тело, что оно стало похожим на тугой кнут, растянутый до крайнего предела. Девушка закричала в отчаянии, но звук моментально был поглощен темной материей, нависшей над ней. Тварь из иного мира разрослась, как метастаза, получившая свою долю кислорода. Джина ничего не могла поделать, ведь оцепенение лишило её последней надежды на спасение...

- Джина... - уже на доступном для девушки языке сказало аморфное чудовище, поднимая кусок зеркала. - Ты будешь служить нам... - продолжило оно, голосом, сопровождаемым множественным эхо и начало выцарапывать что-то на плече Джины. Медленно и мучительно, будто растягивая удовольствие, тьма с неистовой силой вгоняла острый предмет под кожу, ожидая того момента, когда она упадет замертво, распотрошенная страхом. Из нее словно щипцами вырывали кусок плоти. Перед глазами заплясали искры, а сердце практически замерло, но время неожиданно набрало свои обороты, запустив внутренний механизм с новой мощью. Темная материя стала сжиматься, будто умирающая звезда, готовая превратиться в мельчайший атом из другого измерения...
Послышался бой часов с коридора, похожий больше на хруст костей и в ванной комнате осталась только Джина, неподвижно лежащая на спине. Кровь с раны на руке хлынула небольшим потоком, стоило девушке расслабиться, а когда она почувствовала столь неприятное тепло от маленького ручейка, достигшего локтя, её забила неистовая истерика. Из груди вырвался крик души, больший похожий на вой погибающего волка.
- Я не сумасшедшая, - зарычала она, с трудом приняв сидячее положение возле раковины. Джина не могла остановиться, потрясение буквально раздирало её на части!
Уничтожило!
Растоптало!
От мучительного вопля проснулась Мия и тут же побеждала к подруге. Она рывком открыла дверь, но затем застыла возле входа, повергнутая в шок от увиденного. Ей любимая, дорогая Джина в истерике кричала, срывая голос, не способная остановиться.
- Родная...что произошло? - очень неуверенно сказала Мия, хотя мысленно вопрошала: «Как ты могла сделать с собой такое?!»
Джина поняла это по укорявшему взгляду голубых глаз и впала в какое-то странное бешенство, разбавленное глубоким неуважением к себе:
- Пошла вон! - заревела она. - Вон!
- Джина, успокойся... - настороженно сказала подруга.
Девушка, охваченная яростью, схватила большой кусок разбитого зеркала, который впился в ладонь и швырнула его в сторону Мии. Бедняжка сразу успела скрыться за дверью, напуганная поведением Джины.

Спустя пару часов от Джины осталась лишь полуживая оболочка. Лишенная всех ощущений, она лежала в ванне с закрытыми глазами. Разум замолчал, а вместо души поселилась пустота. Что же такое пустота? Это бездонная дыра внутри, края которой невозможно свести. Мир пошел вперед и Джина, как пустая бутылка дешевого вина, уже безвольно бороздила волны забытья.
В ванную комнату тихо зашел высокий парень с застывшей грустью на лице. Он был по-особенному красив и хорошо сложен, что даже античные творцы слепили бы по его образу скульптуру, олицетворяющую величие мужской силы. Молодой человек медленно подошел к ванне и молча опустился на маленький коврик рядом, чтобы лицезреть девушку, некогда бывшую его единственной любовью. Мия позвонила Митчелу сразу, как покинула дом Джины. Она сбивчиво тараторила в трубку, рассказывая ему о случившемся, а потом просила о помощи, как у человека, всегда находившего способ излечить любые женские раны. Парень впервые видел девушку в таком удрученном состоянии, отчего чувствующее сердце болезненно сжалось. Когда она успела так измениться? Почему он не видит в ней ту Джину -сильную и одинокую? Митчелу безумно хотелось дотронуться до нее, ощутив вновь этот неподатливый бархат. Ему хотелось взять ее на руки, даря тем самым негласную защиту в его объятиях, но Митчел слишком хорошо знал Джину, противящуюся трепетному отношению. Поэтому он просто решил побыть рядом, с нетерпением ожидая момента её пробуждения.
В противовес Джины, в голове парня мелькали воспоминания и мысли, бурлящие нескончаемым потоком. Он вспоминал дни, проведенные с ней, как в раю. Вот они стоят на краю утеса и любуются маленьким городком, украшенным лучами утреннего солнца. Внизу простирается небольшое озеро, а за ним узкая дорога, по которой вяло плелись машины в один ряд. Митчел отчетливо слышит её озорной смех, вызванный разговором об удачной сдаче экзамена.
- Знаешь, никогда не думала, что смогу так легко списать! Профессор Дорит просто слепой, знаешь ли! - говорила она, буквально повиснув на шее у Митчела.
Парень тяжело задышал, мысленно ругая себя за то, что никак не оставит прошлое. Как его можно оставить, если чувства, которые зародились тогда, живут вместе с тобой в настоящем? Они поддерживают тонкую связь между вереницей судеб времени и позволяют сохранить своё «я».

- Родная... - нежно произнес Митчел, готовый раскрыть все карты своих чувств, хотя знал, что в эти мгновения слова не нужны и, подняв неожиданно отяжелевшую руку, он притронулся к Джине.
Столь легкое прикосновение было словно торнадо, часто бушующее в западных штатах. Он ворвался в зияющую трещину, чтобы вырвать ее из нагнетающего забвения, и отыскал в глубинах памяти незначимые для настоящего воспоминания. Она, ещё совсем маленькой девочкой, сидит с матерью в кабинете у психиатра по имени Джулс. Это была женщина среднего возраста, с копной вьющихся золотистых волос, очень похожая на хрупкую хрустальную фигурку. Она стала для малютки Джини воплощением женственности, так нуждающейся в нежной материнской опеке.
- Ваша дочь, Лора, очень чувствительная девочка. Это, безусловно, связано с незначительной патологией. Главное, не допустить развития отклонения. Я могу посоветовать заботиться о эмоциональном состоянии Джины - женщина говорила спокойно, стараясь никак не задеть чувств пациентки.
- Значит, нормально, что моя дочь ещё пуще закатывает истерики? - надменно выпалила Лора. Мать её являлась полной противоположностью прелестному врачу-психиатру. Привлекательная ведьма со скверным нравом покоряла вершины и мужчин, но никогда не стремилась стать примерной матерью, на которую Джине хотелось бы походить. Потом в мысли залез Генри, со своим опасным притяжением. Она вспомнила их первую встречу... Он приблизился к ней настолько близко, что она ощутила запах могильной земли, исходивший от него.
«-Генри не приближался ко мне тогда» - промелькнула мысль в голове. –«Или приближался?».
Потом воспоминания превратились в жуткое видение. Тысячи людей, тонущих в черном болоте, кричали в мучениях и просили о помощи. Джина парила над ними вместе с Марком Уэзли, который отчаянно пытался перебить больные возгласы потерянных душ.
- Джина! Знаки! Судьба! Твоя чувственность!
Головоломка знаков вдруг возникла перед ней, готовая раскрыть истинный смысл.
- Я где-то видел этот символ - с хрипотцой в голосе сказал Митчел, рассматривая рану на плече. - Только не могу вспомнить.
Джина раскрыла глаза и с удивлением захлопала ресницами, словно она только что возродилась из пепла. Взгляд моментально скользнул на Митчела, продолжающего рассматривать символ.
- Что ты сказал? - выдавила из себя она.
- Я про символ, который, как сказала Мия, ты вырезала себе на руке, - с улыбкой на лице ответил парень, переполняемый радостью от её пробуждения. - Очень похож на звезду Давида, но не он. Нелепо было думать о том, что Джина могла причинить себе вред. Эта девушка, даже с долей безумия, никогда не превратилась бы в одержимую суицидницу.
«Видимо, он несет для нее особый смысл» - мысленно оправдывал ее молодой человек.

Джина с трудом уловила смысл сказанных слов, по-прежнему пребывая в легкой прострации, но когда ей удалось постичь его, она моментально вылезла из белой керамической ванны и подбежала к разбитому зеркалу.
- Всё это правда! - осознала девушка, принимаясь разглядывать порезы, оставленные могущественным существом. Вначале ровные, прямые линии никак не хотели приобретать целостность, но потом они преобразились, приняв форму пятиконечной звезды, внутри которой находился тот странный, треугольной формы символ на картине с расчаленной девушкой. Джина, напуганная неожиданным совпадением, в шоке замотала головой, заметавшись по комнате.
- Ах, вспомнил! Это знак средневекового общества «Исповедь Иуды»! Общество возникло в ответ на появление инквизиционных органов и прославляло славные времена язычества.- Митчел намерено говорил непринужденно, следя при этом за каждым движением девушки. Ее необъяснимые метания сильно обеспокоили его.
- Ты веришь в судьбу? - неожиданно для них обоих спросила она.
- Вот, теперь я верю, что ты заболела, - Митчел теперь с тревогой взглянул на нее. - Раньше ты не говорила о таких нелепых вещах.
Джина сама себе не верила, но чувствовала всем сердцем, что события, произошедшие за несколько дней, как-то связаны между собой. Словно они, как черные грифы, кружат над ней в ожидании несчастья.
- Я серьезно, Митчел. - Джина сразу подумала о дневнике, оставленном покорно лежать на столе. Он вдруг стал последним доказательством того, что девушка сохранила здравый рассудок и не растворилась в бредовых приступах безумия.
- Пойдем, я покажу тебе кое-что... - она с тревогой зашла на кухню и сразу уперлась взглядом в раскрытую тетрадь. Джина подтолкнула Митчела вперед, давая ему возможность опровергнуть собственные опасения.
- Ты мне раритет с архивов решила показать, - парень вопросительно поднял бровь.
- Прочти... – с облегчением произнесла Джина. Дневник не плод ее воображения, а действующая данность, как необходимая для жизни земная атмосфера.
Он в два шага настиг стола и взял дневник в руки. Мелкий, отрывистый почерк не позволил прочесть даже одного слова. Джина заметила, как Митчел растерялся, пытаясь постичь практически невидимую логику её действий, и решила подойти к нему. В попытках объяснить происходящее себе самой, она более увязла в паутине догадок. Девушка лишь нежно положила ладонь на его щеку, собравшись хоть как-то успокоить парня:
- Я не сошла с ума, но мне самой трудно объяснить своё состояние - голос её так непривычно дрожал, что девушке сразу захотелось закурить.
- Ты меня пугаешь, Джина, - серьезно сказал Митчел, убрав бледную руку с лица. - Действительно пугаешь.
Джина уже не слышала его, ведь поняла, кто мог расставить всё на свои места. Генри! С него началась волна бесконтрольных видений. Он обязан всё знать...