Глава 3.
Окно с шумом распахнулось, впуская в комнату волну свежего утреннего ветерка. От громкого звука девушка, лежащая на кровати, нехотя открыла глаза, встала с постели и, медленно подойдя к открытому окну, захлопнула створки. Ставен в доме не было, а задвинуть плотные шторы вечером Эльвера так и не удосужилась. Спать почему-то больше не хотелось, ровно как и валяться под лёгкой простынёй. И делать ни того, ни другого не было желания вовсе не из-за шума, доносящегося с оживлённой улицы за окном. Просто иногда по утрам так бывает – вот встаёшь с мягкой кровати, и душу твою застилает пелена тоски. Ни с того, ни с сего, вдруг начинаешь ты чувствовать неизвестную тебе доселе апатию, ощущать себя ненужным и никчёмным, а собственную жизнь серой и жалкой. И плевать, что это не так! Плевать, что у тебя нет причин для переживаний на этот счёт – подобные чувства приходят сами, не дожидаясь чьего-либо призыва, приходят тогда, когда их меньше всего ждёшь. Самое лучшее лекарство от такой тоски – обратить своё внимание на что-либо постороннее, как Эльве и поступила, вглядевшись в панораму, открывавшуюся ей за окном.
Несмотря на ранний час, на многолюдной улице уже слышались громкие голоса, скрип обозов и телег, цоканье лошадиных копыт. Это был привычный и уже даже ставший родным шум. Жившая в самых задворках мещанских кварталов Арэс привыкла к постоянной тишине, а на Эльверу эта самая тишина действовала угнетающе. Без знакомых звуков большой и широкой улицы девушка не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок всю ночь, и вздрагивая от каждого шороха.
Прямо посреди улицы громко спорили неподелившие что-то горожане. Кучера кричали им, чтобы те ушли с проезда, всадники объезжали, не забыв бросить вслед пару ласковых, но для двух мещан, похоже, не существовало ничего кроме повода для размолвки. Слышны были громкие призывы мальчика, торговавшего яблоками, болтовня прохожих. У распахнутых настежь дверей одного дома, уйдя с головой в какую-то шумную игру, бегали дети, торговцы открывали свои лавки. Такую картину из окна своей скромной обители Эльвера наблюдала каждый день, и почему-то всегда грохот и гомон людной улицы успокаивали девушку, дарили ей умиротворение.
Решив, что пора всё же спуститься к завтраку, Эльве прошла к стулу, на котором лежала её незамысловатая одежда. Короткие коричневые брюки, такой же коричневый камзол и белая рубашка, они не то, что не были сложены – они валялись в таком состоянии, что любая другая девушка пришла бы в ужас от подобной небрежности. Однако Эльверу сие страшило куда меньше, чем перспектива заняться уборкой.
Накинув камзол, Эльве последний раз окинула взглядом свою небольшую обитель. Скудость и скромность обстановки девушку совсем не напрягали, а, напротив, радовали глаз. Эльвера не любила величавые хоромы, в которых каждый уголок отделан золотом. Жить в таких дворцах, по мнению девушки, было невозможным, ведь от каждой дверной ручки веяло такой роскошью и богатством, что страшно было даже прикоснуться – а вдруг ненароком сломаешь? В комнате же девицы Кармона из мебели стояли только неброская кровать из белого дерева, покрытая белоснежной простынёй, того же оттенка комод, письменный стол, заваленный целой кучей хлама, грубой работы стул, маленькая тумбочка и наполненный книгами шкаф. Довершало всю картину висевшее на стене зеркало с тонкой резьбой рамы, являвшееся, по-видимому, самым благовидным предметом мебели в комнате. Такую обстановку Эльве считала вполне уютной и не желала менять. Впрочем, на последнем никто и не настаивал.
Закрыв дверь, девушка спустилась по винтовой лестнице в столовую и увидела тётушку, завтракавшую в компании их соседки – госпожи Грэкилы Васкес.
Владелица цветочной лавки, госпожа Васкес, жила неподалёку вместе с дочерью Пилар. Если болтливую Грэкилу Эльвера ещё могла вытерпеть, то Пилар девушка старалась обходить стороной. В голове у юной дочери цветочницы не было ничего кроме нарядов, украшений и женихов. Толстая, излишне смуглая, но до жути избалованная маменькой, в которую Пилар и угодила внешностью, девица Васкес считала себя писаной красавицей, да ещё и небывалой умницей, жутко обижаясь, когда Эльвера с этим мнением не соглашалась.
Тётушка же считала цветочницу Грэкилу чуть ли не лучшей подругой, и, наверное, посему была уверена, что Эльве должна, нет, просто обязана общаться с дочерью госпожи Васкес. Однако из-за несхожести характеров девочки друг друга на дух не переносили. Пока бойкая и энергичная Эльвера гоняла с Арэс и соседскими мальчишками по улицам, залезала на все деревья и училась фехтовать на шпагах, Пилар вышивала крестиком, обсуждала с такими же неумными подругами наряды и собирала приданное. Все попытки соседок подружить своих детей заканчивались крахом, и в крахе этом всегда обвиняли Эльве. Правда, вскоре для девицы Кармона всё же наступил счастливый момент, когда Леокадия и Грэкила поняли безнадёжность своих стараний и бросили все намерения сделать из Эльверы и Пилар хотя бы приятельниц, однако неприятный осадок остался до сих пор, и теперь Эльве относилась к госпоже Васкес несколько предвзято.
-Здравствуй, Эльвера, - голос Грэкилы звучал низко, почти как мужской.
-Доброе утро, - несмотря на свою любовь к таким не женским занятиям, как фехтование, манеры тётушки всегда отличались изысканностью.
-Здравствуйте, госпожа Васкес, - по-хорошему надо было сделать реверанс, но приседать в книксене девушка не умела, да и в штанах это выглядело бы глупо, - Доброе утро, тётушка. Приятного аппетита.
-Эльве, - проговорила Леокадия тоном, не терпящим пререканий, - Пилар немного занедужила, поэтому госпожа Васкес хотела бы попросить тебя помочь ей в лавке.
Весь мир будто бы рухнул. Сколько всего она хотела сегодня сделать! Сходить в трактир с Фернандо, забежать к Арэс, спросить тётушку насчёт идей для побега всё той же Арэс из дома в Праздник Луны. И всё! Всё коту под хвост! Хотя можно было попробовать уговорить Леокадию. Вообще-то споры с ней слыли делом бесполезным, но попытка не пытка.
-Тётушка, я сегодня хотела…, - Леокадия была единственным человеком, которого Эльвера слушалась и с которым разговаривала вежливо.
-Неужели ты не помнишь, как Пилар помогала нам по хозяйству, когда наша служанка уехала в деревню на свадьбу своей сестры? – всё тем же железным тоном перебила племянницу госпожа Кармона, - Или ты считаешь, что мы должны забыть о благодарности?
-Нет, не считаю, - Эльве понуро опустила голову.
-Да, и переоденься во что-нибудь приличное, тебе не пристало показываться покупателям в таком виде, - добавила Грэкила.
Эльверу аж передёрнуло. По мнению Грэкилы, приличной одеждой назывались платья до пола, с длинными рукавами и без вырезов. Этому не бывать! Кивнув головой в знак согласия, девушка буквально взлетела по лестнице наверх и через минуту уже была в своей комнате. Отрыть женское платье среди вещей Эльверы слыло делом весьма затруднительным, но девица Кармона решила постараться. В итоге на кровати девушки, куда Эльве складывала всё более или менее подходящее, оказалось четыре платья. Первое из них Эльвера использовала лишь по Праздникам Луны, надевать этот наряд в цветочную лавку было для неё просто святотатством. Второй являлся нищенским платьем, которое девушка надевала редко и исключительно в нужных целях. Третий наряд как раз таки являлся «приличным» для госпожи Васкес. Надеть его означало послушаться цветочницу, а вот четвёртый вполне мог бы подойти. Простенькое чёрно-белое платье с юбкой доходившей по длине чуть ниже середины голени, с довольно большим вырезом и короткими рукавами не отдавало какой-то особой роскошью, но и вопиющей скромностью тоже не отличалось. Более того, оно удивительно шло Эльвере. Недолго думая, девушка сняла с себя мужской костюм и надела выбранное платье, повязав его кремовым фартуком. Представив себе возмущённое лицо Грэкилы, которая, в основном из-за несложившихся дружеских отношений с Пилар, соглашалась с мнением о строптивом нраве Эльве, блондинка тихонько присвистнула и, выйдя из комнаты, спустилась в столовую.
Уже доевшая завтрак госпожа Васкес, завидев Эльверу, встала из-за стола и, попрощавшись с Леокадией, направилась к выходу. Кивнув тётушке, девушка поплелась вслед за соседкой.
Дойти надо было всего-то до возвышавшегося рядом строения, но Грэкила сумела нагнать на девушку тоску своей болтовнёй и за такое короткое время. Разговаривала цветочница, в основном, о делах в лавке и про женихов своей любимой дочурки. Как эта женщина умудрялась протараторить столько за такой короткий отрезок времени, для Эльверы оставалось загадкой, но даже поддакивать толстой мещанке было сложно. Впрочем, слушать о цветах и Пилар, Эльве и не собиралась, а поддерживать сии разговоры тем более. Грэкилу же явная отстранённость девушки не расстраивала, и все несколько минут совсем недолгого пути, она зудела под самым ухом у Эльверы.
Цветочная лавка, находившаяся на первом этаже средних размеров дома, представляла собой небольшую комнатушку, на стены которой была натянута безвкусная обивка с различными растениями. На всевозможных тумбочках и полочках красовались самые причудливые цветы, многообразие которых всегда удивляло Эльверу.
-Ну что стоишь, как вкопанная? – от разглядывания помещения Эльве отвлёк голос Грэкилы, - Я уже открыла лавку, сейчас люди придут, а она тут стоит!
Цветочница упёрла руки в боки, её лицо приняло выражение королевы, которую посмела ослушаться какая-то горничная. Эльвере жутко захотелось послать соседку к адским чудищам, хлопнуть дверью и отправиться в трактир, но тётушка бы не простила племяннице такой «вопиющей неблагодарности». Поэтому пришлось закрыть рот, и, молча, направиться к прилавку, дабы угодить Грэкиле. Толстуха Васкес же делать ничего не собиралась, а лишь развалилась в мягком кресле, изредка бросая на Эльве требовательные взгляды.
Девушке пришлось лишь смириться с ролью служанки в цветочной лавке тётушкиной подруги…
Покупатели были самыми что ни на есть разными. Дородный мещанин, в размерах которому уступала даже цветочница, рыжеволосый юноша с веснушками на носу, молоденькая девушка с невероятно серьёзным выражением лица… Люди приходили и уходили, кого-то из них Эльвера запоминала, кого-то тут же забывала. Жизнь лавочника была не такой уж скучной и однообразной, как Эльве раньше считала. Наблюдать за людьми, их поведением и настроением оказалось очень даже интересно. Особенно если уметь абстрагировать себя от Грэкилы, её болтовни и замечаний…
Дверь в лавку почти бесшумно открылась, и в помещение вошёл высокий светловолосый дворянин. Судя по выражению его лица, умом мужчина не отличался.
-Букет белых роз, сударыня, - голос блондина звучал уверенно и слишком вежливо, - Одиннадцать штук.
Эльвера кивнула и отправилась к вазе с белоснежными розами. Отсчитав одиннадцать цветков, девушка подошла к тумбочке, положила розы на неё, придала букету более или менее божеский вид и перевязала алой ленточкой.
-Пятнадцать серебряных, сеньор, - бесстрастным голосом сообщила девушка.
Дворянин достал из кошелька маленькие серебряные монетки и положил их в руку Эльве. Девушка засунула деньги в коробочку, куда госпожа Васкес складывала плату за цветы, и уже было собиралась отдать мужчине букет, как вдруг почувствовала, что старинный перстень, который она носила, практически не снимая, сильно сжимает ей палец. Эльвера опустила взгляд на руку, но украшение выглядело также как и всегда.
-Девушка, вы, кажется, забыли отдать мне букет, - таким же тупым придворным тоном сообщил дворянин.
-Извините, сударь, я задумалась, - тут же вспомнив о своей оплошности, Эльве протянула покупателю белые розы. Блондин улыбнулся в знак благодарности и покинул лавку. Странно, но после его ухода перстень перестал сжимать палец…
Продолжение следует...
